Чрезвычайно обычный ответ на вопрос, откуда в наших футболистах берётся самоощущение второго сорта.
Во вторник молодёжная российская команда в европейском отборе одолела Испанию. Причём игра оказалась даже неоспоримее счёта (1:0) — с грандом, которому в первом круге уступили 1:4, наши сейчас сыграли с позиции силы. И содержание этого игры нереально не связать с громкими словами Валерия Карпина, которые прозвучали ранее, — про то, что наш футбол пропитан страхом. Тут испугом и не пахло.
Память здесь же извлекла из недавнего информпотока ещё одну похожую новость: сборная 19-летних в собственном отборе победила ФРГ 3:1. Счёт, естественно, бывает обманчив, но судя по итогам игр и с иными состоящими в группе, Грецией и Фарерами, наши пацаны сейчас в действительности посильнее германцев. И это ещё в команде не было Арсена Захаряна — говорится о сборной его возраста, 2003 года рождения. Тоже культурный шок: наши посильнее германцев!
Валерий Карпин, вообщем, достижения юных встречает прохладно. Дескать, таланты, достойные внимания имена есть в любом поколении, но они звучат, пока в юношах, а позже взрослеют — и стают аналогичными, как все в нашем футболе.
И это чрезвычайно близко к правде. Можно побеседовать разве что о мере таланта — всё же на уровне европейских топов наша молодёжь до недавнего времени не котировалась, довольно поглядеть показатели сборной U-21, которая даже до финишного соревнования добиралась раз в 100 лет, а что-то стало изменяться лишь в самые последние годы. Однако это, вообщем, никак не не соответствует основному посылу Карпина: почему, вырастая, наши мужчины стают аналогичными затравленными, как их старшие товарищи?
Вопрос интересует не лишь наставника сборной — всех нас тоже. Однако всем нам, есть подозрение, в розыске ответа стоит посмотреть в зеркало. Чувство второсортности, лишающее наших игроков храбрости и куража, почти во всем навязано шаблонами нашего своего мышления. Да-да, нашего. Ведь это мы сами при первом случае гоним наших юношей в Европу. Посчитайте для интереса, сколько уже раз про такого же Захаряна написали, когда он уедет. И сколько плюсов собрали под такими новостями комменты типа: «Давай резвее сваливай в обычный футбол». А мальчугану лишь исполнилось восемнадцать лет. Так откуда у него возьмётся почтение к собственному футболу, вера в себя и сограждан?
В нашем публичном сознании в принципе властвует интонация какой-то ущербности. Можно назвать её психологией сёла. Той сёла, чувствующ?? себя вторым сортом перед городом. Которая свято уверена, что постоянно лучше там, где ярче огни. Которая с открытым ртом провожает взором всё, что исписано не нашими знаками. Поточнее говоря, это образ мысли не хоть какой сёла, а лишь бедной и ленивой. Предпочитающей не косить и доить, а сходу взять готовое в пакете из гипермаркета. В отличие от неё, деревня работящая в город может заглянуть разве что за полезной примочкой, но свои просторы, урожаи и рассветы ни за что не променяет на подъезды, бургеры и сумей. Данная, работящая, город уважает, но уважает и себя. Так как знает силу собственных рук и стоимость собственного труда.
Мы, обширное футбольное общество, себя не уважаем. И не верим в свою способность сделать что-или путёвое. Мы норовим вытолкать за порог наилучшего сына — в город, в город! — даже не размышляя, желает ли он туда. И не пробуя обустроить землю вокруг себя так, чтобы отсюда не тянуло уезжать. При всем этом сами для себя придумываем оправдание: а как, вон из примыкающей Хорватии все разъезжаются — и позже выходят в люди.
Вся Хорватия — это 4 миллиона человек, треть города Москва. Там нет беспристрастной возможности сделать футбольную топ-лигу. В Российской Федерации такая возможность есть. И стратегическая задачка конкретно в том и состоит. Мы должны обустроить вокруг себя футбольное место так, чтобы за него не было постыдно — ни нам самим, ни нашим детям. Чтобы от него не разило нечищеным хлевом, чтобы тут было приятно жить, чтобы отсюда не хотелось сбежать. Когда мы сами научимся уважать себя — тогда уважать себя будут и наши потомки. Тогда они и закончат опускаться в полуприсед от 1-го лишь грома имён — Испания, Германия, Хорватия!
А по-иному не получится. Пока мы останемся в виде ленивой сёла — будем лузгать на завалинке семена, тихонько материть непутёвых сыновей и завистно коситься на блики огромных огней, — героизма нам никто на стороне не испечёт. Поэтому как бытие описывает сознание. Лишь бытие. И чьё-или бунтарское сознание, пусть даже самого крутого перца в числе наставников, против бытия — это всё равно что плеть против обуха.
